Еще профессор Санкт-Петербургской Академии наук немец Т. 3. Байер, не знавший русского языка, а тем более древнерусского, в 1735 г. в трактате на латинском языке1 высказал мнение, что древнерусское слово из летописей - "варяги" - это название скандинавов, давших государственность Руси. В поисках соответствующего термина в древнесеверных языках, Байер нашел, однако, лишь единственно приближенно напоминающее "варяг" слово "вэрингьяр" (vasringjar, имен. падеж множ. числа); лингвисты до сих пор затрудняются хотя бы искусственно смоделировать именительный падеж единственного числа от этого термина. Больше того, "вэрингьяр" упоминается в древнесеверных источниках для обозначения "наемных телохранителей византийских императоров", как правило, называвших себя "русами" по происхождению, а не "норманнами" или "свеями", то есть прямо никак не свидетельствовали о своей причастности к Скандинавии.
Тем не менее, именно Байер заложил основу так называемой норманской теории происхождения государственности на Руси, И в XVIII в., и в последующие два с половиной столетия гипотеза Байера нашла поддержку эрудитов как из числа германоязычных ученых (Г. Ф. Миллер, А. Л. Шлёцер, И. Э. Тунман, X. Ф. Хольманн, К. X. Рафн, А. А. Куник, В. Томсен, Ф. А. Браун, Т. Я. Арне, Р. Экблом, М. Р. Фасмер, А. Стендер-Петерсен) в России и за рубежом, так и среди русскоязычных (Н. М, Карамзин, В. О. Ключевский, М. Н. Погодин, А. Л. Погодин, А. А. Шахматов, В. А. Брим, А. А. Васильев, Н. Г. Беляев, В. А. Мошин, В. Кипарский). А патриотический запал М. В. Ломоносова, С. П. Кращенинникова и др., как и нестандартные по форме сочинения Ю. Венелина дали повод норманистам обвинять этих и последующих антинорманистов в том, что их сочинения - всего лишь плод патриотических настроений или хуже того - фантазия дилетантов.
В итоге дискуссий сложились мощные, живые и поныне, "норманская" и "антинорманская" школы. При этом среди "антинорманистов", многие (например, И. П. Шаскольский) соглашаются с тем, что варяги - скандинавы, и одновременно утверждают, что они не принесли государственность на Русь, а лишь сыграли некоторую политическую роль как наемники при княжеских дворах и были ассимилированы славянами 2.
А. И. Попов, подвергший эти тезисы критике, назвав "бесплодными" споры "норманистов" и "антинорманистов". Не приводя какие-либо новые аргументы, он утверждает, что "происхождение слова варяг, несомненно, скандинавское" именно в силу того, что варяги являлись на Русь из северогерманских земель и исполняли здесь обязанности наемных дружин 3.
По-видимому, правильнее будет называть антинорманистами только тех ученых, которые в поисках объективных фактов нашли и отстаивают свидетельства того, что варяги и тождественные им русы - славяне. Столетие назад к ним относились ведущие антинорманисты С. А. Гедеонов и Д. И. Иловайский, а еще раньше - Александр Васильев (не путать с упомянутым выше норманистом А. А. Васильевым!), опубликовавший книгу, так и остающуюся поныне незамеченной историками.
В наши дни к серьезным выводам пришли независимо друг от друга лингвист П. Я. Черных, историки В. Б. Вилинбахов и А. Г. Кузьмин, причем последние двое выводили варягов из западных славян южной Прибалтики - от венедов Поморской Руси (Померании). Археолог П. П. Третьяков на своей картосхеме вовсе не оставляет места славянам, южная Прибалтика западнее устья Вислы у него заселена германскими племенами, а пруссы и венеды отнесены к балтийским, венеды даже к германским племенам!
Одной из последних публикаций, рассматривающих проблему истоков государственности на Руси является книга Р. Г. Скрынникова "История Российская". Автор не только высоко оценивает вклад скандинавского элемента в строительство древнерусского государства, но и настаивает на постоянном активном влиянии норманнов на характер формирующейся державносги Руси; он пишет о "решающем влиянии на эволюцию русского общества" военной организации норманнов". По его мнению, лишь в XI в. славянская "ассимиляция русов (по мысли Скрынникова - норманнов) зашла так далеко, что пришлые скандинавы воспринимались ими как чужеземцы". А. А. Горский рассматривает первое государство восточных славян, как "государство или конгломерат конунгов", то есть князей скандинавских с норманскими же титулами власти, хотя он же признает тот общеизвестный факт, что в упоминаемой иностранными авторами Руси для IX столетий "не названо ни одного имеющего к ней отношения населенного пункта или личного имени", "где располагалась в это время Русь, кто и когда ее возглавлял". Не раз упомянутый меридиональный, на 1200 км "путь из варяг в греки" по рекам в пределах расселения восточных славян не получил объяснения. Другой автор - В. Я. Петрухин остается на позициях норманиста: он признает призвание норманнов для создания государства восточных славян, толкует термины "варяг" и "русь", как соционимы, то есть как норманских дружинников, а не сам этнос. Антинорманнист Вилинбахов трактовал варягов совсем не как норманнов, и вообще не как скандинавов, а как кельтов из южной Прибалтики 5.
И норманисты, и антинорманисты, ссылаются на Лаврентьевский список летописи. При этом большинство антинорманнистов, как и все норманисты сходятся на том, что варяги и русы - скандинавы. Этот источник использует большинство как отечественных, так и зарубежных специалистов варяжской проблемы, исходя из того, что он самый древний из уцелевших, а следовательно менее всех других подвергшийся поздним правкам переписчиков-соавторов.
"В лЪто 6367. Имаху дань Варязи из заморья на Чюди и на СловЪнехъ, на Мери и на всехъ КривичЪхъ; а Козари имеху на ПолянЪхъ, на СЪверЪхъ, и на ВятичЪхъ, имаху по 6ЪлЪ и вЪверицЪ отъ дыма, В лЪто 6368. В лЪто 6369. В лЪто 6370. Изъгнаща Варяги за море и не даша имъ дани, и почаша сами по себе володети; и не бе въ нихъ правды, и въста родъ на родъ, быша въ нихъ усобицЪ, и воевати почаша сами на ся. РЪша сами въ себЪ: "поищемь co6Ъ князя, иже бы володЪлъ нами и судилъ по праву". Идоша за море къ Варягомъ к Руси, сине бо ся зваху тьи Варязи Русь, яко се друзiи зовутся Свое, друзiи же Урмане, Анъгляне, друзiи Гъте; тако и си. РЪша Руси Чюдь, СловЪни и Кривичи: "Вся земля наша велика и обилна, а наряда въ ней нЪтъ; да пойдете княжить и володЪти нами". И избрашася 3 братья съ роды своими, пояша по собЪ всю Русь, и придоша; старЪйшiй Рюрикь сЪдЪ в HoвЪградЪ, а другiй Синеусъ на БЪлЪозерЪ, а третiй ИзборьстЪ Труворъ. От тЪхъ прозвася Руская земля, Новугородьци: ти суть людье Ноугородьци от рода Варяжьска, преже бо 6Ъша СловЪни. По дву же лЪту Синеусъ умре, и брать его Труворъ, прiя власть Рюрикъ; и раздая мужемъ своимъ грады, овому Полотескъ, овому Ростовъ, другому БЪлоозеро. И по темъ городомъ суть находници Варязи; а первiй насельници во НовЪгороде СловЪне, Полотьски Кривичи, въ PocтoвЪ Меря, в БЪлЪозерЪ Весь, въ МуромЪ Мурома, и тЪми всЪми обладаша Рюрикь..." 6.
Данная цитата из Лаврептьевской летописи и является камнем преткновения, поскольку именно из толкования ее, возникли два противоположных научных течения.
Байер и его последователи норманисты события из Лаврентьевской летописи толкуют таким образом, что славянские и финно-угорские племена Приильменья, не сумев сами у себя порядка добиться, призвали из-за Балтийского (Варяжского!) моря наемных скандинавских (варяжских!) князей с дружиной. Но право же, Лаврентьевская летопись ни в приведенном выше списке, ни при сравнительном изучении других (например, Ипатьевского, Троицкого, Хлебниковского, Радзивиловского и Новгородского 1-го списков) не дают оснований для подобных толкований.
Лаврентьевская летопись была составлена в 1111-1113 годах по преданиям, при участии или полном авторстве ученого монаха Киево-Печерского монастыря Нестора, никогда не бывавшего в Новгородской Руси и писавшего в данном случае о событиях 200-300-летней давности. В трактовке интересующих нас событий могут быть и даже естественные неправильности, ибо Нестор был здесь отчасти компилятором уже существующей летописи, где отразились также вкрапления предшествующих переписчиков, а в еще большей степени может быть следовал установившейся устной традиции, в которой, как и в каждом фольклоре, возможны варианты. Очевидно он и сам искал обоснования знатного (княжеского, королевского) происхождения рода Рюриковичей, ибо в XII в. породнившемуся с императорскими и королевскими родами Европы дому Рюриковичей нужно было достойно выглядеть на должном генеалогическом уровне.
И все же нельзя согласиться с утверждением Шаскольского о том, что, "приписывая Байеру создание норманской теории, наши историки тем самым сильно преувеличивают роль этого ученого в русской историографии. В действительности, построение о возникновении Русского государства в результате "призвания варягов" было сконструировано еще на рубеже XI-XII веков составителем Начальной летописи. Байер лишь нашел в летописи это давно возникшее историческое построение и изложил его в наукообразной форме" 7.
Только и ответишь на это: как же понимать цитированный выше текст летописи?
Изучение соответствующей антропонимической литературы, позволяет сделать вывод, что имен Синеус и Трувор (Трувол) у скандинавов вовсе не было. Поэтому некоторые норманнисты так трактуют текст Лаврентьевской летописи: Рюрик пришел с "синехюс" и "тру вор" (скандинавские слова - "свои дома" и "верная дружина"). Но ведь и имя Рюрик встречается в скандинавских именниках настолько редко, что современные антропонимические справочники отсылают нас к этому же "Рюрику легендарному в Новгороде", ничего не зная о нем по скандинавским материалам, а при упоминании о самом якобы призвании в Новгород ссылаются только на Нестерову летопись.
Но зачем было славянам призывать к себе для наведения порядка и устройства твердого правления какого-то безвестного князя? Ведь в Скандинавии (Швеции, Норвегии и Дании), как явствует из древнесеверо-германской литературы, никогда не было чем-нибудь примечательного и известного Рюрика, которого можно было бы призвать для этой цели. Наиболее выдающийся из скандинавских Рюриков был мелкий удельный князек в Норвегии, организовавший заговор против короля Олава Харальдссона и, преданный соучастниками, ослепленный по королевскому приказу. Когда же, слепой, он пытался позже заколоть короля ножом, тот приказал сослать его в Исландию, и там этот Рюрик Дагссон умер. Да и время правления Олава Харальдссона (1016-1030) значительно более позднее, чем "призвание варягов".
Представляется, что толковать древние тексты можно лишь привлекая данные многих наук. Не только ономастики (науки об именах собственных) и не только через лингвистические выкладки, иногда пропуская их для "необходимой переплавки" через пласт иноязычных народов, как это делают многие филологи, а главным образом путем выяснения этимологии этих имен собственных из языков местных, современных изучаемой эпохе народов, и соответствия их экологии. Важную контрольную задачу несет, например, археология. Отечественные археологи за полвека проделали гигантскую работу в Приднепровье и в Новгороде. С 1966г. экспедиция А. Ф. Медведева много лет подряд производила раскопки и Южном Прильменье - в Старой Руссе. Попытка некоторых ученых сразу же привязать те или иные археологические культуры к определенным этносам или племенным объединениям не всегда была результативной. И все же раскопки А. В. Арциховского, Г. Ф. Корзухиной, П. Н. Третьякова, В. Л. Янина дали возможность сопоставлять данные письменной истории, ономастики и археологии для более надежной аргументации выводов из Лаврентьевской летописи.
Из сводных сопоставимых данных мы теперь знаем, что в IX в. сквозь пласт балтийских (пралитовско-пралатышских) и финно-угорских племен, занимавших, соответственно, первые - полосу от низовий рек Неман и Западная Двина, между верховьями рек Ловать и Днепр и до верховий руки Оки, а вторые - все земли севернее, вплоть до берегов Северного Ледовитого океана, и восточное, до границы Евразии, - пробились и осели в верховьях бассейнов Днепра, Волги и вокруг Приильменья славянские племена. Археологи считают, что они прибыли с юга, из среднего Приднепровья, некоторые лингвисты (А. А. Шахматов, например) обнаруживали в их языке следы южных диалектов восточных славян.
Поскольку нас сейчас интересует версия о призвании варягов, которых призвали именно в Новгород, имеет смысл проанализировать данные об экологических особенностях новгородских земель, Приильменья. Это и сейчас, как и в прошлом - озерно-болотный край. По области разбросано около тысячи больших и малых озер, самое крупное из них Ильмень.
Название это общеславянское, хотя обычно лингвисты считают его южнорусским или польским 8. Некоторые норманисты, утверждают, что в скандинавских языках "иллмэни" означает "злые люди, негодяи", истолковывая это в том смысле, что местные обитатели были злобны в отношении плававших там скандинавов, и те так назвали озеро. Однако эти норманисты не объяснили самого главного: почему же местные племена, финно-угорские ли, славянские ли, приняли это оскорбительное или вовсе непонятное для них название, данное проезжими бродячими дружинами не столько купцов (ибо выбор предлагаемых из Скандинавии товаров был предельно скуден), сколько грабителей, а не имели еще до появления здесь скандинавов своего, понятного им всем названия. Неужели и на это аборигены были неспособны?
Древнерусские тексты сохранили и другие названия Ильменя, также славянские - Моиское и даже... Русское море. В него впадает 50 рек, а вытекает одна - Волхов, которая через Ладожское озеро, или Нево (финское - "болото") соединяет Ильмень с Балтийским морем. Известно, что уровень вод прежде был, по письменным источникам, да и по оценкам гидрогеологов, значительно выше, а нынешние речушки-ручейки (например, Саватейка, Псижа и Перехода) были столь полноводными, что наш этнографический информатор уроженец деревни Веряжа профессор А. В. Морозов вспоминал в беседе со мной в 1972 г. о купаниях в весьма полноводной еще в конце XIX в, р. Саватейка не только людей, но и лошадей. Нынешнее обмеление водоемов Новгородчины он относил на счет вырубки лесов и нарушения экологического гидрорежима.
Леса и сейчас покрывают подавляющую части площади Новгородской области, кроме водоемов, крупных болотных прогалин, а также тех мест, на которых они вырублены человеком. Характерно, что самые оголенные от леса места рассоложены к югу и к юго-западу от "моря". Леса вырубили именно здесь на протяжении последнего тысячелетия, и мы объясним это ниже.
Новгород впервые упоминается в летописях под 859 г., причем как город словенов. Если сравнить экологию всего Приильменья, то можно заметить, что при всех прочих равных данных с самого начала заселения словенами Приильменья неоспоримое преимущество перед Новгородом имело южное Приильменье. При тех же водных путях, одинаковых почвах, климате, заболоченности и составе флоры и фауны южное Приильменье имело два важных стратегических плюса. Во-первых, речной путь с волоками соединял именно бассейн Ловати с Западной Двиной, Волгой и Днепром, открывая таким образом выход в Балтийское, Каспийское и Черное моря. А из Волхова, на берегах которого расположялся Новгород, еще нужно было преодолевать бурное "море", то есть озеро Ильмень. Во-вторых, и это наиболее существенное преимущество - в южном Приильменье бьют из-под земли естественные соляные источники, давшие в руки туземцев "золото раннего средневековья" - соль.
Чтобы яснее была значимость этих обстоятельств, напомним, что великий торговый речной путь, существовавший по сведениям арабских источников в IX-Х вв. из Каспия по Волге, пролегал далее в Балтику через Западную Двину или Днепр (опять же далее через Западную Двину), вовсе не нуждаясь для торгового обмена в бассейне Ильмень-озера; если не считать одного из важнейших товаров - соли (причем качественнейшей!), монополистом которой была Руса.
А торговый путь из Скандинавии в Византию,- называемый "из варяг в греки" - проходивший по рекам Восточной Европы, мог бы быть в два раза короче и каждый из двух вариантов всего с одним, а не с двумя волоками меж бассейнами рек. Вот эти варианты: по Висле-Бугу и Припяти-Днепру в Черное море или же по Западной Двине, ее притоку Лучесе и Днепру.
Открытие археологами летом 1972г. каменной крепости у впадения реки Волхов в Ладожское озеро, о которой, например, Ипатьевская летопись под 1114 годом сообщала: "В этот год Мстислав заложил Новгород размерами более прежнего. В этот же год заложена была Павлом посадником Ладога камнем на присыпке из песка" 9, что подтвердило факт мощного славянского форпоста на севере на месте прежде деревянной крепости, по существу замыкавшего и делавшего безопаснее от пиратов "путь из варяг в греки", то есть торговый путь самих славян по своим землям в Византию, а не скандинавов через пласты финно-угорских и славянских земель.
Да и традиционные товары, продаваемые русами в Византии, свидетельствуют в пользу славян: в Царьград доставлялись меха, мед и воск, а также рабы (пленники, захваченные в стычках со степными кочевниками), Неужели скандинавы доставляли рабов из Скандинавии или отправлялись на торговлю, еще не имея товара,- надеясь захватить живой товар в боях, пробиваясь через гущу народов?! В Царьграде тюрки-кочевники продавали в рабство славян, русы - тюрков-кочевников, скандинавы в числе этих товаров там не значились. А меха, воск, мед - тоже брали с собой скандинавы в военные экспедиции, снаряжавшиеся для захвата основного товара - рабов? К тому же на Руси пушнины, меда и воска было несравненно больше, чем в суровой Скандинавии?
В древности по всей Восточной Европе соль для питания населения поставлялась: для Галицкой и Киевской Руси - из Прикарпатья (Коломыя, Перемышль, Удеча, Бохни и Величка), для крайних северных финно-угорских племен - с берегов Белого моря (соль-морянка), для прибалтийских племен и кривичей - из местных незначительных источников, отчасти морская. Но с самого начала расселения славян в Приильменье особое значение имела соль, добываемая из местных, бьющих из-под земли рассолов. Не может быть, чтобы это богатство не было освоено местными финно-угорскими аборигенами еще до прихода сюда славян. Совершенно очевидно, что пришедшие сюда в VIII или в первой половине IX в. словене, не знавшие искусства солеварения, освоили его и стали развивать соляной промысел, то ли с помощью местного населения, захватив в свои руки сбыт-продажу, или же отобрав у финно-угров и само солеварение,
У слияния рек Полисть и Порусья возник или развился на месте существовавшего финно-угорского поселения город солеваров Руса. Солеварение с тех пор именовалось "русское хозяйство" ("хозяйство рушан", как назывались, согласно письменным свидетельствам разных народов, и называются в течение всего прошедшего тысячелетия, до ваших дней, жители этого города - в современном городе Старая Русса).
Часть историков (например, В. О. Ключевский, Е. А. Рыдзевская) склонны видеть в термине "рус" даже не столько этническую, сколько социально-экономическую характеристику более дородной, родовитой части общества Руси. И они правы. Ибо кто бы ни пытался.объяснить значение слова "рус", "русь", "рось" лингвистически, будь то из славянских, германских (в частности, из готского), древнегреческого или других индо-европейских, а также финно-угорских языков, все неизбежно склоняются к тому, что слово, это означает "дородный", "богатый" или имеет аналогичную социальную окраску. Об этом же свидетельствуют и древнерусские летописи, отмечающие лучшую оснастку судов русов, лучшее оружие. Вероятно, это вообще общее древнее индо-европсйское и финно-угорское слово, имеющее то же значение и в славянских племенных говорах. Так, в рассказе о походе князя Олега в 907 г. на Царьград говорится: "И рече Олегъ: исшiите парусa паволочиты Руси, а Словеномъ кропiиньныя" 10 ("И говорит Олег: исшейте паруса шелковые руси, а словенам крапивные"). Нередки в летописях указания на недовольство прочих славян тем, что русы богаче и лучше оснащены.
Богатство, а затем и более высокое социально-экономическое положение по сравнению с прочими социальными группами славян Восточной Европы, в том числе и словенами, к племенной группе которых они относились, дали русам при их первичной независимости от кого-либо доходы от продажи добываемой на их земле соли.
Итак, в Южном Приильменье наметилась с IX в. социально-экономическая верхушка "русь" - как среди восточно-славянских, так и финно-угорских племен. Больше того, если слово "русь" означало у всех индоевропейских народов "богатый", "дородный", даже "знать" (для раннего средневековья иногда даже "княжеский дружинник"), то "славянин" в восточно-славянском обществе означало "простолюдин". Таким образом, "русь" и "славянин" выступают не только и не столько в значении этнонимов внутри славянского общества, сколько в значении соционимов. В германских и романских языках как, раннесредневекового времени, так и в современных, повсеместно обнаруживаются оба эти значения - соционима и этнонима. Причем в современных языках незначительные фонетические нюансы понимания термина как соционима или этнонима нашли отражение также и в письменной форме. Правда, в романских и германских языках восточно-славянскому "простолюдин" соответствует значительно более контрастная социальная оценка - "раб". Так, в немецком: Sklave - раб, Slave - славянин; в английском: Slave, Serf - раб (вторая форма отражает латинскую, и это находит свою параллель: серб - этноним, и соционоим!); во французском: esclave - раб, slave - славянин; в испанском: esclavo, siervo (опять параллель с латинским - раб, eslavo - славянин).
Занятия приильменских русов солеварением и торговля солью в Новгороде, а также повсеместно на севере среди славян и финно-угорских племен дали этим рушанам экономическое богатство, образовали среди них сгусток руси, и этот соционим стал синонимом наименования местных словен. И это наименование в большей степени носило значение как раз соционима, а не этнонима, не название какого-то особого, чужеязычного или славянского же, но отдельного от последнего племени, как толкуют многие летописи Нестора,
Итак, сущность термина "русь" - соционим, а не этноним. То обстоятельство, что южноприильменские славяне отличались от всех других славян (новгородских льноводов, рыбаков, животноводов и земледельцев) дополнительным специфическим хозяйственным занятием - солеварением - должно было дать синоним их названия по хозяйственному признаку. И корень "вар" (от глагола "варити", то есть выпаривать соль) лег в основу синонима названия русов - варяг, варяга 11, то есть солевар!
Ни из каких скандинавских языков лингвистически невоспроизводимы существительные с суффиксом - яг, - яга. В скандинавских же они вполне закономерны, например, в древнерусском "бродить" - бродяг, -а, "милый" - миляг, -а, "делить, деловой" - деляг, -а, "работать" - работяг, -а и т. п. 12.Это показал в 1944 и в 1958 гг. лингвист П. Я. Черных, подвергнувший пересмотру термин "варяг" и доказавший несостоятельность производства его из скандинавских и закономерность славянского его происхождения. Правда, он подошел как чистый лингвист, не учитывающий экологии и хозяйственных занятий племен изучаемой территории, а больше знающий позднейшее значение "варяга" как наемника. Поэтому и выводил его из славянского "варити" - охранять, варач - охранник 13.
Ничего нет удивительного в том, что в летописях подчеркивается тождество между "русь" и "варяг", а с другой стороны, никакого противоречия нет и в том, что в летописях утверждается: "Отъ техъ (Варягъ) прозвася Руская земля, Новугородьци: ти суть людье Ноугородьци от рода Варяжьска, преже бо бета Словени", или в другом месте летописи: "И беша у него Варязи и Словени и прочи прозвашася Русью" (когда хотели по примеру богатых южных приильменцев подчеркнуть дородность всех прочих славян-дружинников князя), или: "А Словеньскый язык и Рускый одно есть"! О каком тут можно говорить смешении Нестором понятия русов и варягов с иноязычными и иноверными скандинавами и как тут можно удивляться, что варяги, русы и прочие славяне говорят на понятном всем им, точнее - на одном языке?
При прочих равных условиях, в которых находились населенные пункты всего Приильменья и Новгорода, Руса имела несравненное предпочтение перед всеми ими. И на первых порах, что возможно отмечалось в несохранившихся первых письменных свидетельствах; она если явно не преобладала политически над всем Приильменьем (а Новгород- новый город - возможно возник позже, о чем свидетельствует и само название), то все же имела явное экономическое преобладание.
Во-первых, Русь (Русу?) называют все арабские источники, говоря о торговле по великому волжскому речному пути, хотя Руса не лежала на нем, чаще всего не вспоминая при этом о Новгороде.
Во-вторых, возле Русы, в Осно в устье реки Ловать, оснащались флотилии русов, идущих по пути из варяг в греки. И именно русы, может быть именно в силу оснащения в своих владениях и в то же время в силу большей действительной дородности, всегда бывали оснащены лучше.
В-третьих, Железные ворота и железная цепь, преграждавшая путь судам до получения с них пошлины, согласно известной легенде, была не возле Новгорода или еще где-нибудь на пути из варяг в греки, а возле Русы, на реке Ловать. И, наконец, сам путь из варяг в греки. нигде не упоминается в древнесеверогерманских письменных источниках. Более того, путь не имеет также и никакого скандинавского названия типа "путь из свеев" или "путь из урман".
Гидронимы и топонимы носили бы следы скандинавских языков, если бы здесь были скандинавские жители - постоянные поселенцы, как склонны утверждать некоторые норманисты. Но среди гидронимов и самом Приильменье нет ни одного скандинавоязычного. Среди топонимов таковые иногда упоминаются лишь в древнесеверогерманских письменных источниках, и они не древнее XIII века! Они никогда не были в местном употреблении, как, например, тот же Хольмгард, приписываемый нор-маннистами Новгороду, или Альдейгьюборг, относимый ими же к Старой Ладоге.
Однако в арабских источниках IX в., на которые обратил внимание еще в 1919 г, А. А. Шахматов, писалось: "Что касается до Руст, то находится она на острове, окруженном озером. Остров этот, на котором живут они (русь), занимает пространство трех дней пути, покрыт он лесами и болотами; нездоров он и сыр до того, что стоит наступить ногою на землю, и она уже трясется по причине обилия в ней воды" 14. Когда в дренескандинавских текстах упоминается Хольмгард, то есть, в переводе, Островной город, то не исключена возможность того, что первоначально такое название относилось не к Новгороду, как утверждают норманисты:, а к Русе в пору ее политической самостоятельности. Ибо то суховинное место вокруг нынешней Старой Руссы - Околорусье и прилегающие всхолмления - как раз "занимает пространство трех дней пути".
Выше отмечалось, что уровень вод в раннем средневековье был более высоким. Даже Руса, стоящая не на берегах Ловати, а на слияний-рек Порусья и Полнеть, прежде омывалась Тулебльским заливом Ильмень-озера, а теперь отстоит от берега озера на 5 км. И на всех частях этого "острова" бьют соляные источники: помимо самой Русы, они издавна изливаются у впадения реки Мшаги в реку Шелонь (в селении Новая Соль, или Новая Русса), на реке Пола (селение Новая Русса на Поле), у деревни Ручьи (бывшая деревня Русье, невдалеке от деревни Веряжа) или обнаружены при бурении в наше время во многих других местах (деревни Буреги, Взвад и др.).
Вообще поразительно большое количество топонимов Приильменья так или иначе имеет значение "остров", или "холм" в смысле возвышения суши над заливными лугами или болотами. Старорусский краевед М.И.Полянский в книге о своем городе, изданной в 1885г., сообщил, что в XVI в. по одним только Новгородскому и Старорусскому уездам насчитывалось 37 населенных пунктов или пустошей с корнем "остров" в их названиях, а к 1885 г. в одном только Старорусском уезде аналогичные названия с корнем "остров" носили уже 38 урочищ и 16 населенных пунктов15. Если к этому добавить, что немало урочищ и населенных пунктов имеют в названиях "холм", а многие - "веретье"16, то станет ясным, насколько верны арабские свидетельства о Руси и насколько аналогичный скандинавский термин "Хольмгард" правильно характеризует все ту же Русу.
Однако некоторые воинствующие норманисты идут еще дальше, и не просто ищут экологического соответствия этим калькам. Так крупнейший шведский специалист по варяжской проблеме Р. Экблом, написавший более 90 научных работ, в основном по варяжскому вопросу, в одной из них, специально посвященной корням "рус" и "варяг" в названиях Новгородских земель, изловчился искать происхождение всех 21 названий с корнем "рус" и 28 названий с корнем "варяг" исключительно из скандинавских языков, иногда через "переплав" финского или греческого, но только не из славянских. Нигде в Европе, кроме Приильменья, нет такого сгустка топонимов с корнями и "рус", и "варяг", как на этой малой площади.
Другой шведский ученый Я. Сальгрен объяснял этимологию Буреги из шведского же (вот уж завидная настойчивость: что угодно, лишь бы из скандинавского!). Не менее тенденциозны усилия немецкого лингвиста М. Фасмера для объяснения этимологии "варяг". Он пишет: "Так называли на Руси выходцев из Скандинавии, др.-русск. варяг (с IX в.). См. также бурят, колбяг... Сюда же др.-русск. Варяжское море" "Балтийское море". Заимств. из др.-сканд. varing, vsering от var - верность, порука, обет, т. е. "союзники, члены корпорации" 17.
В писцовых книгах Новгородской земли и позже опубликованных сводных списках селений и описаний их экологии и занятий в них населения, имеются интересные, но оставшиеся вне поля зрения исследователей сведения о названиях больших частей Приильменья, которые помогают, опираясь на диалекты народного русского языка, успешно продолжить дешифровку цитаты из Начальной летописи. Так, обширная болотная равнина к западу и юго-западу от Новгорода, тянущаяся от реки Веряжа до реки Луги, издревле носила название Заверяжья. На юго-западной окраине Заверяжье заканчивалось селением Веряжа (в трех километрах северо-западнее села Буреги), иногда, вероятно по инициативе каких-то начитанных картографов нового времени, обозначаемое на карте как Варяжье (!); там же названием Варяжья обозначается никогда не имевшая в прошлом такого названия река Саватейка. Но западный и юго-западный берег Ильмень-озера в русских письменных источниках средневековья все же именовался Варяжским, или Веряжским берегом.
Но если Фасмер выводит все варианты "варяжа" из "варяг", видя от них множественное число в древнескандинавском "вэрингьяр" то Даль не подверженный никаким геополитическим тенденциям, приводит, как пример живого великорусского языка, слова "варяжа" - Заморская сторона 18, которое удовлетворительно привязывается к объяснению гипотезы о варягах-русах, как жителях "берега солеваров" южного Приильменья: для Новгорода вся сторона Заверяжья (за рекой Веряжа), как и весь западный и юго-западный берег "моря" были "заморской стороной".
"Веряжа" - "варяжа" имеет прямое отношение к комплексу рабочей одежды солеваров. "Веряжа"- "варяжа", "варега"- "варежка" из толстой крапивной, льняной или конопляной ткани (посконь) были обязательной принадлежностью солевара для работы с раскаленной жаровней варницы, на которой выпаривалась соль, а для льноводов Заверяжья этот предмет был основным заказом солеваров. И само слово "веряжа", "варяжа", "варега", "варежка" произошли именно из Приильменья в тесной привязке к древнему слову солевар, то есть варяг.
Руса, как город, то есть как селение с промыслами, рассчитанными, на торговлю (солеварением и продаже соли), возник еще до прихода сюда, на фино-угорские земли, славян в VIII - начале IX века.
В 1948-1985 годах я промоделировал непосредственно на местности 17 маршрутов варягов-русов. Из них волоковые - из бассейна Ильмень-озера в бассейн Западной Двины. Я нашел шесть подтверждений тому гранитными волоковыми крестами: из бассейна Ильмень-озера в бассейн Волги (один гранитный волоковый крест); из бассейна Волги в бассейн Днепра; из бассейна Волги в бассейн Западной Двины; из бассейна Западной Двины в Днепр.
Руса, как район, насыщенный соляными источниками, не могла разрастаться как многолюдный город из-за своего местоположения - на "островах" - "холмах" - "веретиях". Экономически сильная верхушка южно-приильменских словен носила имя русов, и это нашло свое отражение в топонимах - Руса, Околорусье, Русье, или Ручье, в гидронимах - Порусья, две реки Русская, Русское море. За свои, отличавшие их от всех окружающих словен хозяйственные занятия солеварением, русы получили от остальных словен название варяги.Родственные единоплеменники жили, однако, по разные стороны озера- Мойского, или Русского моря, которое с полным правом мы можем теперь называть Варяжским морем.Варяги вели торговлю солью среди единоплеменников словен, в том числе и с новгородцами, а также с финно-уграми далее на северо-восток, северо-запад и юг. И конечно же, располагая хорошей дружиной для охраны своих торговых караванов,- сухопутных или, речных- они, как и все прочие славяне, не отказывались от дополнительных доходов за счет наложения дани на захваченных врасплох едино- или иноплеменников. Цитированный выше отрывок из летописи как раз отражает такое рядовое явление социально-экономического быта восточных славян раннего средневековья.В противоположность четко организованной социальной организации в Русе, в разросшемся Новгороде с его сильным вече избыточные свободы мешали нормальному экономическому и социальному функционированию. И новгородцы после периода смут и, убедившись в невозможности своими силами и общественными институтами навести порядок, вынуждены были призвать к себе править тех, кого они хорошо знали.Образец порядка являли им соседи, бывавшие у них ежегодно по многу раз - и как торговцы солью, и как дружинники со своим предводителем, жаждущим получить дань в дополнение к своим богатству и дородности. Новгородцы обратились к предводителям соседей варягов-русов, живущих за Варяжским морем (о. Ильмень) и этими предводителями оказались словене Рюрик с его братьями. Рюрик - имя чисто славянское. Оно означает "сокол-ререг", то есть "сокол малой породы". Не случайно в родовом знаке Рюриковичей присутствует этот символ - сокол. Синеус и Трувол также славянские имена (присутствуют в некоторых средневековых текстах).Чтобы удержаться у власти в Новгороде, Рюрик вынужден был привести с собой из солеваренной, варяжской Русы дружину солеваров-русов, то есть варягов; впоследствии, уже при преемниках Рюрика, факт, что Рюрик и его дружина Русы были варягами (солеварами), нанятыми для наведения порядка в Новгороде, политически трансформировал этимологию термина варяг из солевара также и в наемника, наемного дружинника. А так как и последующие кннзья-рюриковичи могли удержаться у власти в Новгороде и на других, подчиненных им землях Восточной Европы, лишь опираясь на наемников, которых они набирали уже не только в Русе, но и отовсюду, откуда они приходили, в том числе и у ближних и дальних финно-угров, а также скандинавских бродяг-эмигрантов, то термин варяг обрел политическое значение - "наемник".Руса, которая, как уже отмечалось, расшириться не могла но природным причинам и отставала в росте от Новгорода, утратила характер политически и экономически совершенно независимой единицы, превратившись в вотчину новгородских князей-рюриковичей. Новгород же в силу этого обстоятельства и укрепления феодальной верхушки в городе и в подчиненных ему землях (вероятно стараяниями выходцев-русов из социальной верхушки Русы) политически окреп и захватил главенствующее положение не только в Приильменье, но и далеко вокруг. Термин же вотчины Рюриковичей Руса и знати русов утвердился как основа государственного названия Новгородской, Карпатской и Киевской Руси.Произошла и еще одна трансформация "варягов", не политическая, а бытовая. До возвышения Рюрика варяги (солевары из Русы) вели торговлю солью далеко от Приильменья, и там повсюду термин "варяг" выглядел не как солевар, а практически - как торговец солью, как офеня, меняющий соль на другие товары 19.Итак, приведенная в начале статьи цитата из летописи в переводе на современный русский, должна выглядеть следующим образом:"В 859 году взимали дань вар
